Неточные совпадения
— Ну что
за охота спать! — сказал Степан Аркадьич, после выпитых
за ужином нескольких
стаканов вина пришедший в свое самое милое и поэтическое настроение. — Смотри, Кити, — говорил он, указывая на поднимавшуюся из-за лип луну, — что
за прелесть! Весловский, вот когда серенаду. Ты знаешь, у него славный голос, мы с ним спелись дорогой. Он привез с собою прекрасные романсы, новые два. С Варварой Андреевной бы
спеть.
Сейчас же, еще
за ухой, Гагину подали шампанского, и он велел наливать в четыре
стакана. Левин не отказался от предлагаемого вина и спросил другую бутылку. Он проголодался и
ел и
пил с большим удовольствием и еще с большим удовольствием принимал участие в веселых и простых разговорах собеседников. Гагин, понизив голос, рассказывал новый петербургский анекдот, и анекдот, хотя неприличный и глупый,
был так смешон, что Левин расхохотался так громко, что на него оглянулись соседи.
Уж я заканчивал второй
стакан чая, как вдруг дверь скрыпнула, легкий шорох платья и шагов послышался
за мной; я вздрогнул и обернулся, — то
была она, моя ундина!
За неимением комнаты для проезжающих на станции, нам отвели ночлег в дымной сакле. Я пригласил своего спутника
выпить вместе
стакан чая, ибо со мной
был чугунный чайник — единственная отрада моя в путешествиях по Кавказу.
Он то и дело подливал да подливал; чего ж не допивали гости, давал допить Алексаше и Николаше, которые так и хлопали рюмка
за рюмкой, а встали из-за стола — как бы ни в чем не бывали, точно
выпили по
стакану воды.
Не откладывая, принялся он немедленно
за туалет, отпер свою шкатулку, налил в
стакан горячей воды, вынул щетку и мыло и расположился бриться, чему, впрочем, давно
была пора и время, потому что, пощупав бороду рукою и взглянув в зеркало, он уже произнес: «Эк какие пошли писать леса!» И в самом деле, леса не леса, а по всей щеке и подбородку высыпал довольно густой посев.
По праздникам его иногда видели в трактире, но он никогда не присаживался, а торопливо
выпивал за стойкой
стакан водки и уходил, коротко бросая по сторонам: «да», «нет», «здравствуйте», «прощай», «помаленьку» — на все обращения и кивки соседей.
Катя
выпила стакан разом, как
пьют вино женщины, то
есть не отрываясь, в двадцать глотков, взяла билетик, поцеловала у Свидригайлова руку, которую тот весьма серьезно допустил поцеловать, и вышла из комнаты, а
за нею потащился и мальчишка с органом.
Он уселся в темном и грязном углу,
за липким столиком, спросил пива и с жадностию
выпил первый
стакан.
Свидригайлов набросился на чай, чтобы согреться, и
выпил стакан, но съесть не мог ни куска,
за совершенною потерей аппетита.
«Молчи, дядя, — возразил мой бродяга, —
будет дождик,
будут и грибки; а
будут грибки,
будет и кузов. А теперь (тут он мигнул опять) заткни топор
за спину: лесничий ходит. Ваше благородие!
за ваше здоровье!» — При сих словах он взял
стакан, перекрестился и
выпил одним духом. Потом поклонился мне и воротился на полати.
Гости
выпили еще по
стакану, встали из-за стола и простились с Пугачевым. Я хотел
за ними последовать, но Пугачев сказал мне: «Сиди; я хочу с тобою переговорить». — Мы остались глаз на глаз.
Все тоже вставали и молча
пили, зная, что
пьют за конституцию; профессор, осушив
стакан, говорил...
— Вот тебе и отец города! — с восторгом и поучительно вскричал Дронов, потирая руки. — В этом участке таких цен, конечно, нет, — продолжал он. — Дом стоит гроши, стар, мал, бездоходен.
За землю можно получить тысяч двадцать пять, тридцать. Покупатель —
есть, продажу можно совершить в неделю. Дело делать надобно быстро, как из пистолета, — закончил Дронов и,
выпив еще
стакан вина, спросил: — Ну, как?
Приятно
было наблюдать
за деревьями спокойное, парадное движение праздничной толпы по аллее. Люди шли в косых лучах солнца встречу друг другу, как бы хвастливо показывая себя, любуясь друг другом. Музыка, смягченная гулом голосов, сопровождала их лирически ласково. Часто доносился веселый смех, ржание коня,
за углом ресторана бойко играли на скрипке, масляно звучала виолончель, женский голос
пел «Матчиш», и Попов, свирепо нахмурясь, отбивая такт мохнатым пальцем по
стакану, вполголоса, четко выговаривал...
Самгина сильно толкнули; это китаец, выкатив глаза, облизывая губы, пробивался к буфету. Самгин пошел
за ним, посмотрел, как торопливо, жадно китаец
выпил стакан остывшего чая и, бросив на блюдо бутербродов грязную рублевую бумажку, снова побежал в залу. Успокоившийся писатель, наливая пиво в
стакан, внушал человеку в голубом кафтане...
Самгин пошел
за ним. У стола с закусками
было тесно, и ораторствовал Варавка со
стаканом вина в одной руке, а другою положив бороду на плечо и придерживая ее там.
— Господа! Предлагаю наполнить
стаканы!
Выпьем…
за Нее!
Сейчас,
выпив стакан молока, положив
за щеку кусок сахара, разглаживая пальцем негустые, желтенькие усики так, как будто хотел сковырнуть их, Диомидов послушал беседу Дьякона с Маракуевым и с упреком сказал...
Поправив на голове остроконечный колпак, пощупав маску, Самгин подвинулся ко столу. Кружево маски, смоченное вином и потом, прилипало к подбородку, мантия путалась в ногах. Раздраженный этим, он взял бутылку очень холодного пива и жадно
выпил ее,
стакан за стаканом, слушая, как спокойно и неохотно Кутузов говорит...
Клим спросил еще
стакан чаю,
пить ему не хотелось, но он хотел знать, кого дожидается эта дама? Подняв вуаль на лоб, она писала что-то в маленькой книжке, Самгин наблюдал
за нею и думал...
Адвокат налил
стакан вина, предложил
выпить за конституцию, — Лютов закричал...
— И скот прирезали, — добавил Бердников. — Ну, я, однако, не жалуюсь.
Будучи стоиком, я говорю: «Бей, но — выучи!» Охо-хо! Нуте-кось, выпьемте шампанского
за наше здоровье! Я, кроме этого безвредного напитка, ничего не дозволяю себе, ограниченный человек. — Он вылил в свой бокал рюмку коньяка, чокнулся со
стаканом Самгина и ласково спросил: — Надоела вам моя болтовня?
Но,
выпив сразу два
стакана вина, он заговорил менее хрипло и деловито. Цены на землю в Москве сильно растут, в центре города квадратная сажень доходит до трех тысяч. Потомок славянофилов, один из «отцов города» Хомяков,
за ничтожный кусок незастроенной земли, необходимой городу для расширения панели, потребовал 120 или даже 200 тысяч, а когда ему не дали этих денег, загородил кусок железной решеткой, еще более стеснив движение.
Он быстро
выпил стакан чаю, закурил папиросу и прошел в гостиную, — неуютно, не прибрано
было в ней. Зеркало мельком показало ему довольно статную фигуру человека
за тридцать лет, с бледным лицом, полуседыми висками и негустой острой бородкой. Довольно интересное и даже как будто новое лицо. Самгин оделся, вышел в кухню, — там сидел товарищ Яков, рассматривая синий ноготь на большом пальце голой ноги.
Турчанинов вздрагивал, морщился и торопливо
пил горячий чай, подливая в
стакан вино. Самгин, хозяйничая
за столом, чувствовал себя невидимым среди этих людей. Он видел пред собою только Марину; она играла чайной ложкой, взвешивая ее на ладонях, перекладывая с одной на другую, — глаза ее
были задумчиво прищурены.
Климу показалось, что мать ухаживает
за Варавкой с демонстративной покорностью, с обидой, которую она не может или не хочет скрыть. Пошумев полчаса,
выпив три
стакана чая, Варавка исчез, как исчезает со сцены театра, оживив пьесу, эпизодическое лицо.
Что до нас, то Лиза
была в обмороке. Я
было хотел бежать
за ним, но бросился к маме. Я обнял ее и держал в своих объятиях. Лукерья прибежала со
стаканом воды для Лизы. Но мама скоро очнулась; она опустилась на диван, закрыла лицо руками и заплакала.
Жить я положил на улице, и
за нужду я готов
был ночевать в ночлежных приютах, где, сверх ночлега, дают кусок хлеба и
стакан чаю.
Солнце спустилось уже
за только-что распустившиеся липы, и комары роями влетали в горницу и жалили Нехлюдова. Когда он в одно и то же время кончил свою записку и услыхал из деревни доносившиеся звуки блеяния стада, скрипа отворяющихся ворот и говора мужиков, собравшихся на сходке, Нехлюдов сказал приказчику, что не надо мужиков звать к конторе, а что он сам пойдет на деревню, к тому двору, где они соберутся.
Выпив наскоро предложенный приказчиком
стакан чаю, Нехлюдов пошел на деревню.
Когда дверь затворилась
за Приваловым и Nicolas, в гостиной Агриппины Филипьевны несколько секунд стояло гробовое молчание. Все думали об одном и том же — о приваловских миллионах, которые сейчас вот
были здесь, сидели вот на этом самом кресле,
пили кофе из этого
стакана, и теперь ничего не осталось… Дядюшка, вытянув шею, внимательно осмотрел кресло, на котором сидел Привалов, и даже пощупал сиденье, точно на нем могли остаться следы приваловских миллионов.
«Ну, да это пустяки:
было бы болото — черти
будут, — утешал себя Половодов; он незаметно для себя
пил вино
стакан за стаканом и сильно опьянел. — А вот дядюшка — это в своем роде восьмое чудо света… Ха-ха-ха!.. Перл…»
Митя, у которого в руке все еще скомканы
были кредитки, очень всеми и особенно панами замеченные, быстро и конфузливо сунул их в карман. Он покраснел. В эту самую минуту хозяин принес откупоренную бутылку шампанского на подносе и
стаканы. Митя схватил
было бутылку, но так растерялся, что забыл, что с ней надо делать. Взял у него ее уже Калганов и разлил
за него вино.
Она вырвалась от него из-за занавесок. Митя вышел
за ней как пьяный. «Да пусть же, пусть, что бы теперь ни случилось —
за минуту одну весь мир отдам», — промелькнуло в его голове. Грушенька в самом деле
выпила залпом еще
стакан шампанского и очень вдруг охмелела. Она уселась в кресле, на прежнем месте, с блаженною улыбкой. Щеки ее запылали, губы разгорелись, сверкавшие глаза посоловели, страстный взгляд манил. Даже Калганова как будто укусило что-то
за сердце, и он подошел к ней.
Выпили по
стакану. Митя
был хотя и восторжен, и раскидчив, но как-то грустен. Точно какая-то непреодолимая и тяжелая забота стояла
за ним.
—
За Россию, ура! — провозгласил он снова. Все, кроме панов,
выпили, а Грушенька
выпила разом весь свой
стакан. Панове же и не дотронулись до своих.
— Миша… это твой Миша вошел? Миша, голубчик, Миша, поди сюда,
выпей ты мне этот
стакан,
за Феба златокудрого, завтрашнего…
Кто бы тогда посмотрел на Чертопханова, кто бы мог
быть свидетелем того угрюмого озлобления, с которым он осушал
стакан за стаканом, — тот, наверное, почувствовал бы невольный страх.
Даже, бывало, в праздничные дни, дни всеобщего жалованья и угощения хлебом-солью, гречишными пирогами и зеленым вином, по старинному русскому обычаю, — даже и в эти дни Степушка не являлся к выставленным столам и бочкам, не кланялся, не подходил к барской руке, не
выпивал духом
стакана под господским взглядом и
за господское здоровье,
стакана, наполненного жирною рукою приказчика; разве какая добрая душа, проходя мимо, уделит бедняге недоеденный кусок пирога.
Его честный образ действия в ней едва — едва достаточен для покрытия его прежней вины, что он не предотвратил эту мелодраму подготовлением вас, да и себя, вероятно, к очень спокойному взгляду на все это, как на чистый вздор, из —
за которого не стоит
выпить лишний
стакан чаю или не допить одного
стакана чаю.
«Я на днях открываю швейную и отправилась к Жюли просить заказов. Миленький заехал к ней
за мной. Она оставила нас завтракать, велела подать шампанского, заставила меня
выпить два
стакана. Мы с нею начали
петь, бегать, кричать, бороться. Так
было весело. Миленький смотрел и смеялся».
Мы сели
за стол; хозяин
был чрезвычайно в духе, и скоро веселость его соделалась общею; пробки хлопали поминутно,
стаканы пенились и шипели беспрестанно, и мы со всевозможным усердием желали отъезжающему доброго пути и всякого блага.
В канцелярии
было человек двадцать писцов. Большей частию люди без малейшего образования и без всякого нравственного понятия — дети писцов и секретарей, с колыбели привыкнувшие считать службу средством приобретения, а крестьян — почвой, приносящей доход, они продавали справки, брали двугривенные и четвертаки, обманывали
за стакан вина, унижались, делали всякие подлости. Мой камердинер перестал ходить в «бильярдную», говоря, что чиновники плутуют хуже всякого, а проучить их нельзя, потому что они офицеры.
Кетчер рассказал ему, в чем дело, офицер в ответ налил мне
стакан красного вина и поблагодарил
за доверие, потом отправился со мной в свою спальню, украшенную седлами и чепраками, так что можно
было думать, что он спит верхом.
Чай Николай Абрамыч
пил с ромом, по особой, как он выражался, савельцевской, системе. Сначала нальет три четверти
стакана чаю, а остальное дольет ромом; затем, отпивая глоток
за глотком, он подливал такое же количество рому, так что под конец оказывался уже голый ямайский напиток. Напившись такого чаю, Савельцев обыкновенно впадал в полное бешенство.
Кипяток в семь часов разливали по
стаканам без блюдечек, ставили
стаканы на каток, а рядом — огромный медный чайник с заваренным для колера цикорием. Кухарка (в мастерских ее звали «хозяйка») подавала по куску пиленого сахара на человека и нарезанный толстыми ломтями черный хлеб. Посуду убирали мальчики.
За обедом тоже служили мальчики. И так
было во всей Москве — и в больших мастерских, и у «грызиков».
Извозчик в трактире и питается и согревается. Другого отдыха, другой еды у него нет. Жизнь всухомятку. Чай да требуха с огурцами. Изредка
стакан водки, но никогда — пьянства. Раза два в день, а в мороз и три, питается и погреется зимой или высушит на себе мокрое платье осенью, и все это удовольствие стоит ему шестнадцать копеек: пять копеек чай, на гривенник снеди до отвала, а копейку дворнику
за то, что лошадь
напоит да у колоды приглядит.
А Полуянов сидел в комнате Харитона Артемьича и как ни в чем не бывало
пил чай
стакан за стаканом.
А между тем в тот же день Галактиону
был прислан целый ворох всевозможных торговых книг для проверки. Одной этой работы хватило бы на месяц. Затем предстояла сложная поверка наличности с поездками в разные концы уезда. Обрадовавшийся первой работе Галактион схватился
за дело с медвежьим усердием и просиживал над ним ночи. Это усердие не по разуму встревожило самого Мышникова. Он под каким-то предлогом затащил к себе Галактиона и
за стаканом чая, как бы между прочим, заметил...
Все
пили водку, особенно много — Григорий. Наливая ему
стакан за стаканом, бабушка предупреждала...